Типа первый рассказ. Мне пофиг, что все здесь его читали.
Город N
Солнце неспешно поднималось над горизонтом, проникая в соленую морскую воду, и растворялось в ней, как всякий свет растворяется в глубинах темноты. Редкие его лучи все же пробивались до холодных серых стен, обросших шелком водорослей; освещали разбитые фонари, отчего казалось, будто те вновь загорелись после сотен лет мрака; добирались и до мостов, проржавевших насквозь, но продолжающих упрямо стоять, доказывая мастерство создателей. По опустевшим улицам то и дело взмывали вверх пузыри, бывает, даже стайка серебряных рыбок пропестрит между домами, сияя в солнечном свете, словно отполированные монеты.
Под мостом, тем, где каждый день ездили поезда, стояла девушка. Серое платьице до колен даже не колыхалось под течением воды, неизменно скрывая стройные бледные ноги. Маленькие ручки сжимали дырявый зонтик, глаза цвета утреннего неба неспокойно глядели по сторонам, точно выискивали кого-то.
«Он должен был прийти еще час назад, - проносилось в ее голове каждый раз, как она смотрела на огромные вокзальные часы, постаревшие и давно остановившиеся. И всякий раз при этой мысли девушка поспешно встряхивала белокурыми волосами, скрытыми под капюшоном и твердила: - Нет, он обязательно придет. Он обещал. Скорее всего, его просто задержали на работе».
Солнце поднялось уже высоко, так, что доходило уже и до почерневших от времени дубовых скамеек, и до пестрящих на фоне серого города детских площадок, заросших кораллами, и до рыжих от ржавчины канализационных люков, в чьих выщерблинах поселились колонии улиток.
Девушка зашагала взад-вперед. Взгляд все останавливался на вокзальных часах, как только она поворачивала в их сторону, высокие каблуки гулко стучали по асфальту, заглушаемые водой.
«Да, ему точно нужно уволиться с этой его работы. Это где же видано, чтоб больше, чем на три часа задерживали?! Вот когда он придет, я и скажу, - глаза ее сузились и злобно заблестели, будто замышляли что-то, - чтобы он бросил эту работу. Как можно заставлять девушку столько ждать?»
Где-то вдалеке послышался вой, тарахтение, мост задрожал от тяжести едущего по нему поезда. Девушка поморщилась, миниатюрная рука прикрыла ухо. Мимо проплыла стая рыб, игриво виляя хвостами, но девушка не обратила на них внимания, словно их вообще не существовало. Водоросли, покрывавшие землю, легко подрагивали, и должны бы щекотать ей ноги, но и это не удостаивалось внимания. Она полностью погрузилась в себя, разве что оглушающий шум поезда немного отвлекал от размышлений.
Солнце закралось в самые недоступные уголки: открыло взору старую вывеску бара, часть букв которой слетела и теперь лежала кое-как на тротуаре, проникло в окна домов, лишившихся стекол, осматривало темную мебель и облупленные голые стены. С грустью играли его лучи на покинутом пианино, переливаясь с одной клавиши на другую. Вода заиграла новыми красками, словно кто-то повесил наверху шар, слепленный из сотен зеркальных осколков, и теперь вращал его под светом того самого солнца, придавая серому городу иллюзию жизни.
Девушка уже давно перестала ходить, сейчас она стояла на одном месте, не шевелясь, и устремилась взглядом в одну единственную точку, и так не сводила с нее глаз.
«А может… с ним что-то случилось? – от этой мысли она тут же закрыла глаза и помотала головой. – Нет, скорее всего нет, он никогда не ввязывается в переделки, да и вообще, мало ли что может случиться? Вдруг он просто в пробке застрял?» Девушка внезапно застонала и притоптала ногами:
«Нет, нет, нет, я должна ему позвонить, а вдруг и правда он попал в аварию?! А если нет? Он наверняка подумает, что я надоедаю ему и разлюбит… Что же мне делать?!»
Она нервно провела рукой по волосам, скидывая капюшон, и стала метаться из стороны в сторону еще энергичнее, не в силах принять решение. В конечном счете она снова резко остановилась, прислонилась к холодной стене и, мелко дрожа, начала рассматривать свои ярко-красные туфли.
«А что если он просто забыл про встречу? – сердце забилось быстрее, хотя вскоре успокоилось. – Тогда я пойду домой и сразу же устрою ему скандал, чтоб и не думал про такие вещи забывать. Да, вот так!» - девушка улыбнулась своим мыслям и собралась было уходить, но тут же остановилась в нерешительности.
«А если нет… он придет и не увидит меня здесь, и подумает, что больше мне не нужен…»
- А, черт! – вскрикнула она и вернулась к нагретой стене, которая успела уже остыть.
Прошло еще несколько часов. Квартиры и пианино опять погрузились в темноту, игра света прекратилась, и мир в очередной раз потускнел. Девушка все так же стояла, прислонившись к стене, глаза все так же рассматривали туфли. Она уже и не пыталась следить за временем, от чего вокзальные часы, казалось, поникли и потемнели.
После недавнего оживления город виделся особенно серым и безжизненным, будто он умер только сейчас, а не десятки лет назад. Обугленная машина, что мгновение назад казалась заново перекрашенной – теперь с нее какие-то хулиганы как бы содрали краску и с хохотом умчались прочь. Неоновая вывеска, что загорелась ослепительным желтым цветом – теперь владелец магазина как бы выключил ее из розетки перед тем, как лечь спать. Кусочки витражей около церквушки, что раскрасили асфальт во все цвета радуги – теперь кто-то как бы подобрал их с земли и отнес в подвал для барахла, где им суждено пролежать до скончания веков.
Вечерело.
Девушка поежилась и недовольно посмотрела вдаль.
«Ну вот, уже и дождь начался. Так и простудится нетрудно». Она надела капюшон, плотнее запахнула плащ, зонтик раскрылся над ее головой словно сам собой, хотя сюда, под мост, дождь и не доставал.
Так прошло еще несколько часов. Девушка все молчала, плечи опускались, тело пробила мелкая дрожь, вернее всего, от холода. Солнце приблизилось к горизонту, опускаясь все медленнее и медленнее. Оно стремилось к жизни, отчаянно поджигало все и вся вокруг, цепляясь за каждую деталь, лишь бы задержаться здесь дольше. Плавились куски стекла на земле, плавились водоросли и кораллы, обагрились серебряные рыбки, теперь они казались маленькими медяками; сгорали ржавые мосты и скамейки.
Все умирало.
Внезапно, земля дрогнула.
«А что если он разлюбил меня?»
Потом еще раз, сильнее, и город будто дрожью пробрало, то ли от страха, то ли от волнения.
Глаза заслезились, девушка упала на колени.
«Да! Он меня точно больше не любит!»
Третий раз проделал глубокую трещину в асфальте. Все содрогнулось, все начало рушиться, сгорая одновременно, куски стен падали наземь, вода срывала с них растительность.
«Он никогда не говорил мне… Может, он своим исчезновением хотел сказать, что я ему уже не важна?»
Из глаз полились горькие слезы, девушка, не в силах сдержать волнения прошедшего дня, разревелась в голос, даже не пытаясь сдержать эмоции.
Проходящий поезд, даже не заметив гнущихся рельс, пронесся мимо, мост за ним с гулким треском обрушился прямо девушке на голову.
«Но почему? Он же сам назначил эту встречу! Он же сам слезно умолял не уходить, если задержится, сам же просил… Это не может быть правдой!»
Город раскалывался на части, землетрясение все нарастало, крепкие на вид здания в мгновение ока превращались в пыль. Все тонуло, утопало в хаосе, разрухе.
- Не может… быть… нет, нет…
С вывески бара окончательно слетели все буквы, а мгновение спустя их задавило куском крыши.
- Нет, нет… не правда…
Качели гнулись, вырывались из земли, а затем их поглощала бездна, проделавшая огромную борозду в земле.
- Не правда… он так не поступит… что же…
Рыбки метались из стороны в сторону, уклонялись от падающих осколков стен.
- Что же…
Все это горело адским огнем, отчаянно цепляясь за жизнь, все окрашивалось в бардовый, чернело и краснело вновь, переливалось, плавилось, плавилось…
- Что же…
Девушка сидела на коленях, стертых до крови и плакала, закрыв лицо руками.
- ЧТО ЖЕ МНЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ДЕЛАТЬ?!.
Солнце бросило последний луч света на разрушенный город и устремилось в темноту.
Землетрясение стихло.
Девушка перестала плакать. Она осталась сидеть так, на коленях, глаза ее были пусты и безжизненны, плечи поникли, опухшее лицо застыло, будто каменное. Все успокоилось, осели пыль и песок, рыбы вновь собрались в стайки, мир продолжил свою неспешную жизнь.
Тишина.
- Я все равно дождусь его… - речь была сбивчива, но она продолжала говорить. – Пусть он… просто будет проезжать мимо… я дождусь его и тогда… и тогда покажу, каково это… Я дождусь его…
Обязательно.
Скрылись за горизонтом последние отголоски света, и мир погрузился в темноту.
Закончился тысяча двадцать шестой день Города N, умершего при потопе тысяча двадцать пять дней назад.
Солнце неспешно поднималось над горизонтом, проникая в соленую морскую воду, и растворялось в ней, как всякий свет растворяется в глубинах темноты. Редкие его лучи все же пробивались до осколков холодных серых стен, обросших шелком водорослей; до разбитых и погнувшихся фонарей, хаотично раскиданных по земле, отчего казалось, будто те вновь загорелись после сотен лет мрака; до обломков мостов, проржавевших насквозь. По опустевшим улицам то и дело взмывали вверх пузыри, бывает, даже стайка серебряных рыбок пропестрит между осколками домов, сияя в солнечном свете, словно отполированные монеты.
Под чем-то, что раньше, скорее всего было мостом, тем, где каждый день ездили поезда, стояла девушка. Серое платьице до колен даже не колыхалось под течением воды, неизменно скрывая стройные бледные ноги. Маленькие ручки сжимали дырявый зонтик, глаза цвета утреннего неба неспокойно глядели по сторонам, точно выискивали кого-то.
«Он должен был прийти еще час назад, - проносилось в ее голове каждый раз, как она смотрела на место огромных вокзальных часов, давно разбитых вдребезги. И всякий раз при этой мысли девушка поспешно встряхивала белокурыми волосами, скрытыми под капюшоном и твердила: - Нет, он обязательно придет. Он обещал. Скорее всего, его просто задержали на работе.»
Начался тысяча двадцать седьмой день Города N, умершего при потопе тысяча двадцать шесть дней назад.